![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
РАССТРЕЛЯННАЯ СКРИПКА
На этот пост меня сподвиг ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
babayasin
, написав: "А я про него не знал..."
Муся Пинкензон
«Майн штеталы Бэлц, майн штеталы Бэлц...» ("Мой городок Бельцы") - эту задушевную еврейскую песенку знают и поют в Израиле, России, Америке, Канаде, Германии, Австралии... А уж жители северного молдавского города Бельцы – и подавно. Так было во все времена: едва еврейский ребенок-бельчанин начинал осваивать какой–либо музыкальный инструмент – мгновенно и навсегда включал в свой репертуар песенку про штеталы Бэлц.
Муся Пинкензон мастерски исполнял мелодию этой песни на скрипке. Едва он брал в руки смычок – душа каждого замирала, в предвкушении чего-то праздничного и необычного...
В свои 11 лет Мусик считался едва ли не профессионалом в исполнительском мастерстве. А играл он с удовольствием, и такое же удовольствие доставлял всем: друзьям, родственникам, друзьям родственников. Ни один школьный концерт не обходился без его участия.
На воскресенье, 22 июня 1941 года, было назначено торжественное открытие 1-ой республиканской олимпиады художественной самодеятельности Молдавии. Мусику Пинкензону предстояло сольное выступление, ведь немного раньше он успешно прошёл отборочный конкурс в Кишинёве. Однако открытие олимпиады не состоялось. Ворвавшись в жизни людей, всё смешала война.
Отец Муси – Владимир Пинкензон – был врачом, и не просто врачом, а умелым хирургом. Его чуткие и опытные руки понадобились уже через день-другой после начала войны - город Бельцы стал прифронтовым городом. Обе местные больницы были спешно переоборудованы в госпитали. Прибыли первые раненые фронтовики, и доктор Пинкензон стал к операционному столу. Фашистские самолёты яростно бомбили город. Появились раненые и среди гражданского населения. Работы у опытного хирурга было много. На границе, на берегу Прута, шли упорные бои. Фронт приближался к Бельцам. В первых числах июля началась организованная, но вылившаяся в стихийную, эвакуация. Сотни людей пешком уходили из горящего города, ехали на подводах и бричках. Немногим удалось попасть на поезда, отбывавших с Северного вокзала. Семья Пинкензонов оказалась в одном из таких эшелонов, который, пройдя через Украину и Ростов, завершил свой путь в Краснодарском крае.
Беженцы из Бельц могли взять с собой лишь минимум вещей. Среди небольшого багажа Пинкензонов нашлось место для скрипки и нотных тетрадей. Поезда с эвакуированными шли долго. Остановки на узловых станциях, бесконечное стояние на разъездах и полустанках. Навстречу, на запад, проносились воинские эшелоны. Оттуда приветственно махали пилотками красноармейцы, бросали детям хлеб и сахар, а на платформах были видны танки, орудия, грузовики. В те моменты, когда поезд с эвакуированными и воинские эшелоны оказывались стоящими друг против друга, бойцы просили мальчика сыграть на скрипке. И маленький бельчанин играл. Это были популярные в те времена песни и мелодии. Скрипка пела о девушке Сулико, о широком полюшке-поле, и, конечно же, «Майн штеталы Бэлц...»
После трёхнедельного пути поезд остановился неподалёку от Краснодара, в Кубанской станице Усть-Лабинская. Здесь эвакуированных разместили по квартирам. В те трудные времена дружба людей разной национальности была, если не явлением, то часто встречающимся фактом. Фактом, разумеется, были и националисты. Но взаимоотношения тогда не носили фестивальный характер. Подавляющее число местных граждан относилось к прибывшим с должным участием. Еврейская семья Пинкензонов нашла приют у русской казачки Полины Ивановны Каленовой.
Владимир Борисович немедленно приступил к обязанностям хирурга в местном госпитале, а Мусик стал учеником 5-го класса станичной школы. Ребята в классе оказались дружными, тепло приняли новичка, тем более, что он мог долго и подробно рассказывать о бомбёжках, которые испытал, о первых днях войны в прифронтовом городе, о путевых впечатлениях. Школьники часто наведывались в госпиталь, чтобы поднять дух раненых бойцов. Мальчишки и девчонки читали им письма и газеты, декламировали стихи, а Мусик ещё и играл на своей скрипке.
Летом 1942 года стратегическая инициатива была в руках Германии. Оправившись от разгрома под Москвой, вермахт развернул крупное наступление на юге. Выдвижение танковых соединений к реке Лаба создало угрозу выхода фашистских войск в тыл соединений Красной Армии. 12 августа, после тяжёлых боёв, был оставлен Краснодар.
Фронт вплотную приближался к Усть-Лабинской. В середине августа немецкие танки и мотопехота ворвались в станицу. Следом за ними в Усть-Лабинскую вступили подразделения эсэсовской зондеркоманды 10 – А.
Палачи к тому времени накопили большой опыт расправы с мирным населением. Кровавый след этого отряда профессиональных убийц и грабителей вёл через Бельцы, юг Украины, Крым и Северный Кавказ. И всюду – расстрелы, расстрелы, расстрелы... Это они в июле 41-го уничтожили оставшихся в городе Бельцы евреев. Всего лишь на год оттянули встречу с ними Пинкензоны и прибышие в одно время с ними в станицу бельцкие евреи. Станицу, которую не успели эвакуировать своевременно.
Военный госпиталь со всем персоналом оказался в руках зверствующих фашистов. Когда заплечных дел мастера из зондеркоманды 10-А ворвались в госпиталь, Владимир Борисович оперировал бойца. Вошедший обер-лейтенант достал из кобуры пистолет и застрелил лежащего на операционном столе раненого красноармейца. Дальнейшие события разворачивались быстро, по стандартному, отработанному фашистами сценарию. За пару дней немцы произвели массовые облавы и аресты. Хирурга Пинкензона уговаривали оперировать раненых солдат фюрера. За это обещали даже сохранить жизнь. Отказавшись наотрез, доктор сам себе подписал приговор.
Захваченных в плен евреев немцы повели на расстрел на берег Кубани. Местному населению – и большим, и малым - в строгом порядке надлежало наблюдать казнь. Среди них были одноклассники Муси, их родители...
Первым упал, сражённый пулей, отец мальчика, Владимир Борисович Пинкензон. Затем, подкошенная автоматной очередью, упала мать, Феня Моисеевна. В этот момент прямо на палачей двинулся мальчик со скрипкой в руках. Срывающимся от волнения голосом он проговорил:
- Разрешите мне напоследок перед смертью сыграть на скрипке...
Фашистам это предложение показалось забавным. Неожиданные развлечения даже при профессии палача, оказывается, вызывают любопытство... Играть позволили.
Муся взмахнул смычком, и над Кубанью поплыла мелодия. Станичники сразу уловили знакомый мотив. Над потрясёнными людьми неслись волнующие и негодующие звуки «Интернационала». Всё увереннее и громче звучала мелодия, слова которой машинально шептали станичники: «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов...» Солдаты с недоумением смотрели на офицера. Тот не верил своим ушам – и вырвал из своей глотки лающий крик приказа - застрочили автоматы…
Они упали рядом: мальчик и его скрипка.
Этот момент вошёл в историю и обессмертил юного бельчанина. Возможно, такой факт сегодня может показаться малозначимым – для тех, кто не знает о влиянии «Интернационала» на самосознание людей в те годы, когда он призывно и вдохновенно звучал. Но такое исполнение – под дулом автоматов – было патриотическим подвигом. Это был не только подвиг, это был протест, гнев 12-летнего бельчанина по отношению к откровенному фашизму, с которым он столкнулся и осознал в свои юные годы: фашизм – не отдельные, частные эксцессы, а политика, направленная на истребление народов.
Сегодня на месте расстрела стоит обелиск. Из уст в уста, из поколения в поколение передавались рассказы о подвиге юного пионера Муси Пинкензона. Очевидцы поведали о трагическом и героическом событии известной писательнице и публицисту Елене Кононенко, которая в 1943 году в качестве фронтового корреспондента побывала в станице. Она первой осветила его историю читателям «Правды» - в том же 43-м. А через несколько дней её статья была перепечатана в «Пионерской правде». В книге «Юные пионеры – герои войны» можно прочитать подробный материал о Мусе Пинкензоне. Отвага маленького скрипача вдохновила скульпторов А. Лебедева и Н.Эпельбаума – памятники их работы стоят в Краснодаре и Усть-Лабинске. Писатель и журналист Саул Наумович Ицкович (1934—1988) написал о нём книгу «Расстрелянная скрипка».
А что же «Майн штейталы Бэлц»? В Бельцком историко-краеведческом музее была создана страница о Мусе Пинкензоне, - все! С той военной поры несколько поколений журналистов Молдавии время от времени взывали к памяти о скрипаче-герое, пытаясь заодно достучаться к власть имущим. Чиновникам было не до памяти – и оттепель миновала, и перестройка перестраивалась... Ваша покорная слуга в 1998 году подготовила телевизионный очерк, где о школьных годах героя рассказал его одноклассник. Через эфир обратилась к градоначальникам: не сохранился дом, где жил мальчик с семьёй, но уцелела школа, где он проучился 4 года. Мемориальная доска могла бы украсить её и обогатить память всех горожан. В 1999 году написала очерк - все о том же. Какое поколение журналистов будет более удачливым?!
P.S.
Как сообщили мне коллеги из Бельц, на здании общинного дома «Хэсэд Яаков» в 2007 году в память о бесстрашном скрипаче установлена мемориальная доска. Переулок Пушкина, где находится общинный дом в Бельцах, переименован в переулок Муси Пинкензона.
babayasin, написав: "А я про него не знал..."
Муся Пинкензон
«Майн штеталы Бэлц, майн штеталы Бэлц...» ("Мой городок Бельцы") - эту задушевную еврейскую песенку знают и поют в Израиле, России, Америке, Канаде, Германии, Австралии... А уж жители северного молдавского города Бельцы – и подавно. Так было во все времена: едва еврейский ребенок-бельчанин начинал осваивать какой–либо музыкальный инструмент – мгновенно и навсегда включал в свой репертуар песенку про штеталы Бэлц.
Муся Пинкензон мастерски исполнял мелодию этой песни на скрипке. Едва он брал в руки смычок – душа каждого замирала, в предвкушении чего-то праздничного и необычного...
В свои 11 лет Мусик считался едва ли не профессионалом в исполнительском мастерстве. А играл он с удовольствием, и такое же удовольствие доставлял всем: друзьям, родственникам, друзьям родственников. Ни один школьный концерт не обходился без его участия.
На воскресенье, 22 июня 1941 года, было назначено торжественное открытие 1-ой республиканской олимпиады художественной самодеятельности Молдавии. Мусику Пинкензону предстояло сольное выступление, ведь немного раньше он успешно прошёл отборочный конкурс в Кишинёве. Однако открытие олимпиады не состоялось. Ворвавшись в жизни людей, всё смешала война.
Отец Муси – Владимир Пинкензон – был врачом, и не просто врачом, а умелым хирургом. Его чуткие и опытные руки понадобились уже через день-другой после начала войны - город Бельцы стал прифронтовым городом. Обе местные больницы были спешно переоборудованы в госпитали. Прибыли первые раненые фронтовики, и доктор Пинкензон стал к операционному столу. Фашистские самолёты яростно бомбили город. Появились раненые и среди гражданского населения. Работы у опытного хирурга было много. На границе, на берегу Прута, шли упорные бои. Фронт приближался к Бельцам. В первых числах июля началась организованная, но вылившаяся в стихийную, эвакуация. Сотни людей пешком уходили из горящего города, ехали на подводах и бричках. Немногим удалось попасть на поезда, отбывавших с Северного вокзала. Семья Пинкензонов оказалась в одном из таких эшелонов, который, пройдя через Украину и Ростов, завершил свой путь в Краснодарском крае.
Беженцы из Бельц могли взять с собой лишь минимум вещей. Среди небольшого багажа Пинкензонов нашлось место для скрипки и нотных тетрадей. Поезда с эвакуированными шли долго. Остановки на узловых станциях, бесконечное стояние на разъездах и полустанках. Навстречу, на запад, проносились воинские эшелоны. Оттуда приветственно махали пилотками красноармейцы, бросали детям хлеб и сахар, а на платформах были видны танки, орудия, грузовики. В те моменты, когда поезд с эвакуированными и воинские эшелоны оказывались стоящими друг против друга, бойцы просили мальчика сыграть на скрипке. И маленький бельчанин играл. Это были популярные в те времена песни и мелодии. Скрипка пела о девушке Сулико, о широком полюшке-поле, и, конечно же, «Майн штеталы Бэлц...»
После трёхнедельного пути поезд остановился неподалёку от Краснодара, в Кубанской станице Усть-Лабинская. Здесь эвакуированных разместили по квартирам. В те трудные времена дружба людей разной национальности была, если не явлением, то часто встречающимся фактом. Фактом, разумеется, были и националисты. Но взаимоотношения тогда не носили фестивальный характер. Подавляющее число местных граждан относилось к прибывшим с должным участием. Еврейская семья Пинкензонов нашла приют у русской казачки Полины Ивановны Каленовой.
Владимир Борисович немедленно приступил к обязанностям хирурга в местном госпитале, а Мусик стал учеником 5-го класса станичной школы. Ребята в классе оказались дружными, тепло приняли новичка, тем более, что он мог долго и подробно рассказывать о бомбёжках, которые испытал, о первых днях войны в прифронтовом городе, о путевых впечатлениях. Школьники часто наведывались в госпиталь, чтобы поднять дух раненых бойцов. Мальчишки и девчонки читали им письма и газеты, декламировали стихи, а Мусик ещё и играл на своей скрипке.
Летом 1942 года стратегическая инициатива была в руках Германии. Оправившись от разгрома под Москвой, вермахт развернул крупное наступление на юге. Выдвижение танковых соединений к реке Лаба создало угрозу выхода фашистских войск в тыл соединений Красной Армии. 12 августа, после тяжёлых боёв, был оставлен Краснодар.
Фронт вплотную приближался к Усть-Лабинской. В середине августа немецкие танки и мотопехота ворвались в станицу. Следом за ними в Усть-Лабинскую вступили подразделения эсэсовской зондеркоманды 10 – А.
Палачи к тому времени накопили большой опыт расправы с мирным населением. Кровавый след этого отряда профессиональных убийц и грабителей вёл через Бельцы, юг Украины, Крым и Северный Кавказ. И всюду – расстрелы, расстрелы, расстрелы... Это они в июле 41-го уничтожили оставшихся в городе Бельцы евреев. Всего лишь на год оттянули встречу с ними Пинкензоны и прибышие в одно время с ними в станицу бельцкие евреи. Станицу, которую не успели эвакуировать своевременно.
Военный госпиталь со всем персоналом оказался в руках зверствующих фашистов. Когда заплечных дел мастера из зондеркоманды 10-А ворвались в госпиталь, Владимир Борисович оперировал бойца. Вошедший обер-лейтенант достал из кобуры пистолет и застрелил лежащего на операционном столе раненого красноармейца. Дальнейшие события разворачивались быстро, по стандартному, отработанному фашистами сценарию. За пару дней немцы произвели массовые облавы и аресты. Хирурга Пинкензона уговаривали оперировать раненых солдат фюрера. За это обещали даже сохранить жизнь. Отказавшись наотрез, доктор сам себе подписал приговор.
Захваченных в плен евреев немцы повели на расстрел на берег Кубани. Местному населению – и большим, и малым - в строгом порядке надлежало наблюдать казнь. Среди них были одноклассники Муси, их родители...
Первым упал, сражённый пулей, отец мальчика, Владимир Борисович Пинкензон. Затем, подкошенная автоматной очередью, упала мать, Феня Моисеевна. В этот момент прямо на палачей двинулся мальчик со скрипкой в руках. Срывающимся от волнения голосом он проговорил:
- Разрешите мне напоследок перед смертью сыграть на скрипке...
Фашистам это предложение показалось забавным. Неожиданные развлечения даже при профессии палача, оказывается, вызывают любопытство... Играть позволили.
Муся взмахнул смычком, и над Кубанью поплыла мелодия. Станичники сразу уловили знакомый мотив. Над потрясёнными людьми неслись волнующие и негодующие звуки «Интернационала». Всё увереннее и громче звучала мелодия, слова которой машинально шептали станичники: «Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов...» Солдаты с недоумением смотрели на офицера. Тот не верил своим ушам – и вырвал из своей глотки лающий крик приказа - застрочили автоматы…
Они упали рядом: мальчик и его скрипка.
Этот момент вошёл в историю и обессмертил юного бельчанина. Возможно, такой факт сегодня может показаться малозначимым – для тех, кто не знает о влиянии «Интернационала» на самосознание людей в те годы, когда он призывно и вдохновенно звучал. Но такое исполнение – под дулом автоматов – было патриотическим подвигом. Это был не только подвиг, это был протест, гнев 12-летнего бельчанина по отношению к откровенному фашизму, с которым он столкнулся и осознал в свои юные годы: фашизм – не отдельные, частные эксцессы, а политика, направленная на истребление народов.
Сегодня на месте расстрела стоит обелиск. Из уст в уста, из поколения в поколение передавались рассказы о подвиге юного пионера Муси Пинкензона. Очевидцы поведали о трагическом и героическом событии известной писательнице и публицисту Елене Кононенко, которая в 1943 году в качестве фронтового корреспондента побывала в станице. Она первой осветила его историю читателям «Правды» - в том же 43-м. А через несколько дней её статья была перепечатана в «Пионерской правде». В книге «Юные пионеры – герои войны» можно прочитать подробный материал о Мусе Пинкензоне. Отвага маленького скрипача вдохновила скульпторов А. Лебедева и Н.Эпельбаума – памятники их работы стоят в Краснодаре и Усть-Лабинске. Писатель и журналист Саул Наумович Ицкович (1934—1988) написал о нём книгу «Расстрелянная скрипка».
А что же «Майн штейталы Бэлц»? В Бельцком историко-краеведческом музее была создана страница о Мусе Пинкензоне, - все! С той военной поры несколько поколений журналистов Молдавии время от времени взывали к памяти о скрипаче-герое, пытаясь заодно достучаться к власть имущим. Чиновникам было не до памяти – и оттепель миновала, и перестройка перестраивалась... Ваша покорная слуга в 1998 году подготовила телевизионный очерк, где о школьных годах героя рассказал его одноклассник. Через эфир обратилась к градоначальникам: не сохранился дом, где жил мальчик с семьёй, но уцелела школа, где он проучился 4 года. Мемориальная доска могла бы украсить её и обогатить память всех горожан. В 1999 году написала очерк - все о том же. Какое поколение журналистов будет более удачливым?!
P.S.
Как сообщили мне коллеги из Бельц, на здании общинного дома «Хэсэд Яаков» в 2007 году в память о бесстрашном скрипаче установлена мемориальная доска. Переулок Пушкина, где находится общинный дом в Бельцах, переименован в переулок Муси Пинкензона.
Хэх..
грустно...
Re: Хэх..
no subject
Спасибо, что написали об этом.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Еще была история старого музыканта Макса Кюсса,автора вальса "Амурские волны".Его тоже убили нацисты в одесском гетто.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
зондеркомманда сс
(Anonymous) 2010-11-12 06:57 pm (UTC)(link)Re: зондеркомманда сс
no subject
(no subject)
(no subject)
no subject
Да, это подвиг. Великий, взрослый подвиг силы духа.
(no subject)
no subject
Свечу памяти можно поставить здесь.
http://pomnim-skorbim.ru/grave.php?pid=44102
(no subject)
Муся Пинкензон
(Anonymous) 2016-03-16 11:48 am (UTC)(link)С дек струились созвучия Баха,
К ним спускался с небес Мендельсон,
Но не ведала скрипочка страха,
Как и юный скрипач Пинкензон.
С детства мама звала его Мусей –
Мамы не было в мире добрей.
В довоенном Советском Союзе
Всё равно было, сван иль еврей.
Он вступил, как и все, в пионеры,
Галстук цвета носил кумача,
Полон был несгибаемой веры
В дело Сталина и Ильича.
Мир взорвали убийства «умельцы»,
Ведь война – том из страшных страниц:
Папа Муси был доктором в Бельцах –
Врачевать стал в одной из станиц,
И, на танках, сминая пшеницу,
Хаты, жизни в единую смесь,
Рано утром ворвался в станицу
Полк из самых матёрых – СС.
Суд, известно, недолог неправый –
Только боль, только кровь, только смерть:
«Кто евреи – немедля, направо,
Всем иным, непременно смотреть»!
…Пред застывшей толпой неречистой
В миг отца застрелили и мать,
А ребёнок просил у нациста
Разрешенья на скрипке сыграть.
И смычок замелькал пред убийцей –
Мир подобного раньше не знал:
От могилы взлетел над станицей
Птицей ввысь «Интернационал».
И запели дрожащие жертвы,
Одолев вслед за скрипочкой страх:
Муся пал после выстрелов первым
И остался навечно в веках.
Городок средь Кубани приволья.
Усть-Лабинск. Рукотворный гранит,
А под ним, символ чести и воли,
Мальчик Муся со скрипкой лежит.
P. S. Сколько ж вас, убиенных Ньютонов,
Галилеев спит в чреве Земли?
Наши беды таят ваши стоны,
Хоть вы к небу взлететь не смогли.
no subject